Картину-ответ на известное всем полотно Репина «Казаки пишут письмо турецкому султану» нарисовал Днепропетровский художник Валерий Сосна. Ему пришло в голову посмотреть на мир как бы с другой стороны. Создать картину «Султан читает письмо запорожских казаков» — это как будто заглянуть в зазеркалье, где реальная история находит свое продолжение.
О том, как Валерий Сосна стал тем, кем он есть сейчас, и как он создает свои картины, мы и поговорили с художником.
— Вы написали картину «Султан читает письмо запорожских казаков» в ответ на шедевр Репина «Казаки пишут письмо турецкому султану». Какова ее судьба?
— Я сделал два варианта этой картины: первый — по заказу наших днепропетровских бизнесменов, второй — доработанный в виде большой картины два на три метра. Вот этот второй вариант я и хотел бы выставить. В этом году как раз отмечается 300 лет с момента написания известного письма запорожских казаков турецкому Султану. Это было бы уместно. Но меня поразила реакция людей, которым я предложил выставить работу. «Это же турецкие мотивы, как бы чего не вышло», — сказали они.
— А что может выйти?
— Откровенно говоря, не знаю. Говорят, что туркам до сих пор не нравится картина Репина «Казаки пишут письмо турецкому султану».
— Как художник Валерий Сосна создает свои картины?
— Есть у меня картины тематические, есть картины для отдыха. Каждые выходные я езжу с семьей за город. Еще вчера была золотая осень, а сегодня уже листья облетели — совсем другие цветовые соотношения. Я люблю следить за этими изменениями в природе и их зарисовывать. Это у меня работа для отдыха и внутренней подпитки. Потом я приезжаю в город и могу здесь рисовать городской пейзаж, например, а в голове будет то ощущение цвета, подхваченные за городом эмоции. Есть еще и портреты, их я тоже люблю писать.
— Что вы чувствуете, когда рисуете?
— Я получаю удовольствие от того, что могу создать. Нравится создавать произведения, которых бы не стыдился. Если это портрет, то он должен быть наиболее близок к портретируемому. Рисовать нужно всегда только для себя, а не на заказ.
— Вы говорите, почему нравится рисовать, а не как. Какие ощущения вы испытываете, когда работаете? Может, «спирает» дыхание, или возникает дрожь в коленях?
— Дыхание действительно «спирает», когда рисуешь обнаженную натуру. Когда пишешь натюрморт, ощущения совершенно другие, а когда портрет — третьи. Получается, что ощущения художника зависят от типа объекта, который он изображает. К натюрморту или какому-то другому неживому объекту относишься спокойнее. К человеку совсем другое отношение. Человек дышит, двигается, и это передается художнику. Хочется делать все быстрее, а это влияет на то, как ты ведешь линию. Когда рисуешь человека, стремишься передать свой собственный накал, пока он не ушел.
— Как вы стали художником?
— Мой путь не совсем характерный для художника. Обычно человек со способностями к рисованию сначала ходит в художественную школу, затем в училище и потом уже учится в художественном вузе. Я же почувствовал тягу к рисованию, когда вернулся из армии. Понял, что это мое, и послушался того, что мне говорит внутренний голос. Я считаю, что нужно слушать свой внутренний голос — и тогда все будет в порядке. После армии я пять лет занимался в изобразительной студии и параллельно работал. Тогда на сто рублей можно было прожить, было проще совмещать учебу и работу. Так я, работая, мог готовиться к поступлению в художественный вуз. Поступить получилось у меня с пятой попытки, но я все-таки стал студентом Киевского Художественного института.
— Каждый год художественные вузы страны выпускают довольно приличное количество дипломированных художников. Какова их судьба?
— Откровенно говоря, 60-70% художников становятся ремесленниками, занимаются просто штамповкой. Рисуют то, что купят, какую-то лодочку у берега, накатывающуюся волну. Делают на 100% коммерческие работы. Остальные занимаются поисками себя, своего стиля.
— Сколько времени вы рисуете одну картину?
— Как-то раз американцы мне задали точно такой же вопрос. Я, чтобы выглядеть солиднее, ответил, что пишу одну-две работы в месяц. Они сказали, что нужно рисовать по картине в день, тогда можно насытить рынок своей продукцией.
— Как такой рациональный подход к художественному процессу влияет на художественную ценность работ?
— Тут сразу возникает вопрос: а как вообще подходить к оценке художественных произведений? Это очень сложно. Бывая в Киеве, я вижу, как к этому подходят наши современные коллекционеры. Покупают в основном работы в стиле так называемого соцреализма. Этот пласт уже оброс таким культурным слоем, что не ошибешься. Если покупаешь художника того времени, то это уже стопроцентное попадание — купил ценную вещь. Но покупка современных художников, работающих в жанре реализма, уже не гарантирует такого попадания. Сейчас часто пейзажные работы рисуются с фотографий, и создается открытка, только в увеличенном виде. Получается штамповка, которая не несет художественной ценности.
— Когда картину можно назвать несостоятельной, невнятной мазней?
— Это тот случай, когда рисует человек совершенно неподготовленный, но который думает, что он художник. Здесь все как в кулинарии: когда неподготовленный повар пытается сделать блинчики, то получается несъедобный комочек.
— А как же произведения Пиросмани? У него ведь не было специального образования, тем не менее его работы известны во всем мире.
— Если посмотреть на работы Пиросмани вблизи, то выглядят они не очень серьезно. Мне кажется, грузины сделали из него национальный фетиш.
— Часто говорят, что старые мастера жили в гармонии с обществом. Каких мастеров и какое время имеют в виду, может, каменный век и творцов наскальных рисунков?
— Я был в пещерах близ Альтамиры во Франции. Меня не поразило то, что я увидел. Ну, набросок какого-то животного.
Если серьезно, то старые мастера — это мастера-голландцы 17 века — Рембрандт, Ван Дейк. Я считаю, что именно голландская школа живописи — это тот источник, из которого произошли все современные школы. Именно голландцы изобрели масляную живопись. Тогда их страна процветала, и спрос на живопись был колоссальный. Сейчас наше украинское общество нельзя назвать процветающим, может, отсюда и дисгармония в жизни художника.
— А как насчет китайцев или японцев? Их художники гармонично вписывались в общество?
— Там другая культура. У них важно не только, что ты изображаешь, но и что ты при этом чувствуешь. Художник работает не только над своими навыками, а и над собой, над достижением внутренней гармонии. У них рисование — одно из дополнительных достоинств. Представьте себе общество, в котором человек одинаково хорошо рисует, танцует и работает. Духовный уровень такого общества наверняка очень высок. Я бы хотел жить в стране, где каждый человек мог бы ежедневно находить время и на рисование, и на танцы, и на музыку.
Историко-культурологическое издание «Экспедиция XXI»
№10(77) 2008
Беседовал Алексей Овчаренко